Ракета
диакон Святослав Шевченко
Помнится пел на клиросе. Идёт Божественная литургия. Со спины вижу священника. Он стоит в полном облачении посреди распахнутых царских врат. Молится. Я поймал себя на мысли, что вижу в его силуэте – ракету.
Пыльное сердце
Артём Стрельцов
Странное дело со мной произошло. Пограничник между сном и реальностью. Со мною такое случается… Иду я, значит, по одной из городских аллей – ни о чём особо не думаю. Вокруг лето: жарко, душно и пыльно.
Вечный вратарь
Василий Кушнарёв
Стою на чём-то мягком. Зябко. Вокруг густой туман. Наклоняюсь и гляжу под ноги. Искусственное покрытие: зеленоватые пластиковые ростки с какой-то чёрной присыпкой. Трогаю пальцами.
Хруст
Всеволод Стрельцов
Вижу себя со спины. Сижу за столом. За таким, какими были в своё время щедро уставлены советские общепиты. Громоздкий, покрытый ламинатом. Но не засиженный мухами, не облитый супом и не засыпанный крошками.
Ворох
Артём Твердохлебов
Вижу. То ли во сне, то ли наяву. Распахнутое окно. По-видимому, утро. Сквозняком треплется тюль. Перед окном – громоздкий письменный стол тёмного дерева. На нём кипа бумаги. Листы А-четвёртого формата. Их очень много – они исписаны синими чернилами, мелким подчерком. Пронумерованы. Я знаю – это моя жизнь.
Не будите зверя
Всеволод Стрельцов
В моём доме живёт зверь. В клетке на цепи. Я не знаю, что это за особь, какого пола, и как его кличут. Зову просто – Зверь. Нет, это была не моя идея. Ну, завести его дома. Достался в наследство.